Магомет

Из сочинения профессора Марбургского университета Вальгаузена

Личность Магомета, основателя ислама, впервые освещается полным светом истории в 622 г. до Р. X., когда он бежал из Мекки в Медину. Поэтому мусульмане ведут свое летоисчисление с этого года, а не с рождения Магомета. Двенадцатью годами раньше, Магомет выступил в Мекке в качестве пророка, а так как ему было в то время около сорока лет, то годом его рождения можно считать приблизительно 570 г. по Р. X.

Во время появления на свет и юности Магомета ничто не могло казаться менее вероятным, чем то, что арабы скоро сделаются самым могущественным народом на Востоке. На всем полуострове не было в то время ни одного сколько-нибудь значительного независимого государства. Правда, в начале VI-го века властители Неджда и Геджаса сделали попытку основать национальное государство, объединив кочующие племена центральной Аравии; но скоро там водворилась прежняя анархия. В остальной Аравии преобладало греческое или персидское влияние; соперничество греков и персов отражалось даже на отдаленной южной части полуострова.

В Геджасе и западном Неджде, где впоследствии было положено основание арабской монархии, влияние персов и греков было значительно слабее. Кочевые племена и немногие городские общины были независимы от иностранного вмешательства. Магомет родился в Мекке - поселении вокруг святилища нескольких союзных пламен - Каабы.

Основание этого святилища приписывалось Аврааму; там находилось множество идолов, так называемый Черный камень, вероятно, аэролит, к которому прикладывались богомольцы, и источник, найденный по преданию Агарью во время ее блуждания по пустыне с Измаилом. На религиозное празднество, ежегодно происходившее в Мекке, стекались во множестве жители Геджаса; этим положено было начало большой ярмарке, на которой мекканцы продавали бедуинам товары, вывезенные из Сирии. Благодаря празднеству н ярмарке, город Мекка мало помалу приобрел благосостояние. Корайшиты или знатные жители Мекки приобрели многие познания во время своих путешествий и близко познакомились с миром греко-сирийским; таким образом, по своей культуре, они были выше бедуинов и земледельческого населения города Медины.

Мекская община представляла собой союз нескольких родов, из которых каждый занимал известную часть города. ЕСЛИ ЭТИ рода и лица, стоявшие во главе их, были заодно, то не в силу определенного политического устройства, а добровольно и в силу общественного мнения.

Магомет принадлежал к роду Гашимидов. Отец его Абдалла не дожил до рождения сына, а мать его Амина умерла, когда он был еще ребенком. Магомет был воспитан сначала своим дедом, а после его смерти своим дядей по отцу, Абу-Тал'ибом. С ним обращались хорошо, но ему пришлось разделять тяжелую жизнь многочисленной и очень бедной семьи, пасти овец и собирать дикие ягоды в пустыне. Вот все, что достоверно известно об его ранней юности. На 25-м году от роду Магомет, по рекомендации своего дяди, занялся делами богатой вдовы Хадиджи. Он предпринимал по ее поручению торговые путешествия, побывал в разных частях Палестины и Сирии и вероятно воспринял впечатления, которые обогатили его ум. Через некоторое время он женился на вдове, которая была гораздо старше его. Магомет был человек остроумный, привлекательной наружности, имел черные волосы и белый цвет лица; Хадиджи искренно любила его. Супружество было счастливым и от него произошло несколько детей. Два сына Магомета умерли в детстве, а из дочерей самой известной была Фатима, вышедшая замуж за двоюродного брата своего отца, Али.

Вскоре после своей женитьбы Магомет заинтересовался религиозным движением, возникшим незадолго до того времени в Мекке, Медине и Таифе. Общепринятой религией было арабское язычество, выразителями которого служили большие религиозные празднества. Арабы признавали многих богов, которые имели значение большее или меньшее, смотря по кружкам, в которых они почитались. На богов смотрели, как на покровителей родов и племен, объединявших их членов. Надо всеми божествами стоял Аллах, величайший и общий Бог. Его имя призывалось при самых священных клятвах, при заключении договоров и условий; низшие божества, признаваемые одной стороной, не могли быть пригодными в тех случаях, когда требовалось освящение божества, стоящего выше всяких партий. Имя Аллаха напоминалось врагу с целью оградить себя от оскорбления; "враг Аллаха" было позорное название для негодяя. Но так как Аллах управлял всеми и налагал обязанности на всех, то никто не считал себя в праве входить с ним в близкие сношения. В культе ему отводилось последнее место; предпочтение отдавалось тем божествам, которые олицетворяли интересы того или другого круга и исполняли частные желания своих поклонников. Впрочем, ни страх перед Аллахом, ни служение другим божествам не имели особенного влияния на арабов. Главным практическим последствием общих празднеств было соблюдение перемирия во время священных месяцев; но вскоре это утратило религиозный смысл и сделалось простым обычаем. В общем, настроение арабов-язычников было далеко не религиозное, если только оно правильно отразилось в их поэзии. Вино охота, игры и любовь с одной стороны; месть, вражда, разбойничество и слава - с другой, - вот содержание произведений древних поэтов. Побуждениями к благородным поступкам являются честь и семейное начало; о богах почти не упоминается и, по-видимому, в них не чувствуется даже потребности. Человек полагается во всем на самого себя; он один скачет на коне по пустыне, защищается мечом от опасности, никакое божество не вступается за него, и он не поручает души своей никакому святому. Эгоизм его доходит иногда до благородного самопожертвования для семьи или рода, но при этом религиозные побуждения не играют роли, и нет ничего мистического в этих ясных, твердых и вместе с тем страстных натурах. Оседлые арабы, может быть, предавали религии больше значения, чем кочевники, которых имеет в виду древняя поэзия; но едва ли разница между ними была велика в этом отношении. Мекканцы смотрели на религиозные празднества, как на прибыльное дело, от которого зависел успех их торговли, и дорожили перемирием во время священного месяца, так как оно было выгодно для ярмарки.

Впрочем, некоторые личности в Аравии чувствовали потребность заместить чем-нибудь утраченную религию. Таковы были так называемые "ганифы", название которых означало "кающиеся", т. е. люди, стремившиеся освободиться от греха. Ганифы не составляли особой секты и не имели определенных установившихся воззрений. Они сносились друг с другом, но не представляли из себя замкнутой общины; к тому же они больше радели о своих душах, чем о распространении своих взглядов.

В Медине ганифов было сравнительно больше, чем в других городах Аравии. Они отвергали многобожие, признавали единого Бога - Аллаха и считали своим долгом покоряться его воле (ислам), так что у них единобожие было тесно связано с ответственностью за свои поступки и с ожиданием грядущего суда; таким образом, единобожие противополагалось мирским помышлениям идолопоклонников и служило основанием праведной жизни. Ганифы были аскеты; но не чувствуя влечения к созданным раньше их формам религии, они искали новую форму, и лишь очень немногие из них примкнули к общинам христиан или евреев.

Магомет сошелся с ганифами, и учение их нашло благодарную почву в его сердце. Он проникся глубоким сознанием своей зависимости от вездесущего и всемогущего Бога и своей ответственности перед ним. По примеру одного ганифа, он стал часто и на долгое время удаляться на пустынную гору Гиру и предаваться там молитве и аскетическим упражнениям. Целые годы упражнялся он таким образом в благочестии, ничем не выделяясь из среды других ганифов. Но понятия и взгляды ганифов на этот раз привились к человеку, имевшему белезненную склонность к экстазу и видениям и вызывали в нем сильную духовную работу, которая должна была проявиться не совсем обыкновенным образом. Магомет почувствовал себя пророком и убедился в необходимости покинуть молчаливый круг аскетов и проповедовать истину. Это решение было принято им отчасти под влиянием примера библейских пророков, а может быть и под влиянием того обстоятельства, что между ганифами было распространено ожидание нового основателя религии, и Магомет нашел подтверждение этого ожидания в том, что он смутно слышал об ожидании евреями Мессии.

Магомет не создал своих религиозных идей самостоятельно, а заимствовал их от ганифов. Но каков был первый источник всего этого религиозного движения? Обыкновенно думают, что оно было вызвано евреями. Евреи были многочисленны в Геджасе и Йемене; они беспрепятственно сносились с арабами и познакомили их с библией; Магомет Заимствовал, из священных книг евреев, рассказы и большую часть законов, которые перешли в священную книгу мусульман - Коран; богословский язык ислама полон еврейских выражений. Но своей производительной силы ислам не заимствовал из иудейства. Необходимо различать первоначальный толчок от позднейшего материала: Магомет получил от евреев муку, но не закваску. Христианство также нельзя считать настоящим источником ислама. Арабам были знакомы греческие, сирийские и абиссинские церкви, которые, конечно, имели на ислам разнообразное вляние. Но в христианских церквях идея суда и живой смысл Божества, управляющего жизнью, были заслонены богословскими тонкостями. Зато в сирийско-вавилонской пустыне вдали от центров христианства и церковной истории, сохранились первоначальные формы религии Христа. К таким христианам принадлежали так называемые сабиане и многочисленные отшельники. Связь ислама с сабианами видна уже из того, что в Мекке и Таифе приверженцы ислама назывались сабианами; еще более сильное влияние на ганифов, а через них и на Магомета, имели, по-видимому, отшельники, которые действовали не столько своим учением, сколько своей жизнью. Жизнь их была серьезным приготовлением к жизни будущей, к страшному суду, и представляла собой резкую противоположность жизни язычников. Аскетизм и созерцание были отличительными чертами ганифов, а потому едва ли ошибочно будет заключить, что безымянные последователи евангелия посеяли семя, из которого развился впоследствии ислам.

Сохранились предания о том, каким образом Магомет постепенно дошел до открытого провозглашения того, что долгое время жило и развивалось в его душе, т. е. каким образом он сделался пророком. Однажды ночью, в месяце Рамадан - как рассказывает древний биограф Магомета, - когда он предавался благочестивым упражнениям на горе Гире, явился к нему ангел Гавриил с шелковым свитком и заставил его, хотя он и не умел читать, прочесть все написанное на нем. Вот первое происхождение священной книги, источник откровения, из которого Магомет черпал и впоследствии. Слова, которые он прочел на свитке ангела Гавриила, остались запечатленными в его сердце:

"Читай! Во имя твоего Господа, сотворившего все, сотворившего человека из одной капли. Читай! Ибо господь есть величайший, научивший человека тому, чего он не знал. Воистину, человек заблуждается, думая, что ему довольно самого себя; все должны вернуться к Господу".

После ночного видения в месяце Рамадан, Магомет выступит в качестве пророка. Обращение к нему ангела (Коран, сура XCVI) выражает собой идею ислама. Человек живет довольный самим собой, но наступает день, когда он должен будет вернуться к своему Господу и Творцу и отдать ему отчет в своих делах.

Когда ангел скрылся - так гласит предание далее - Магомет пришел к Хадидже и рассказал ей о случившемся с горестью, так как считал себя одержимым. Она стала утешать его и внушила ему, что он получил откровение и призван быть послом Господа. Но сомнения снова вернулись к Магомету, когда не последовало продолжения откровения. Сомнения эти доводили его несколько раз до такого отчаяния, что он готов был броситься вниз с горы Гиры. Обыкновенно полагают, что это состояние длилось два или три года. Затем ангел, по преданию, явился ему вторично. Магомет пришел к Хадидже в большом волнении и просил ее покрыть его, вероятно падая в обморок. Во время припадка он получил суру, начинающуюся словами "О ты покрытый!" и призывающую еге встать, идти проповедывать и прославлять Господа (сура XXIV). С этих пор сомнения были кончены; откровения следовали одно за другим, и пророк вполне уверился в своем призвании.

Нет ничего невероятного в том, что Магомет прошел через многие сомнения, прежде чем дошел до этого убеждения; но учение о фатре.или двухгодовом промежутке между первым и вторым откровением относится, вероятно, к более позднему преданию. Может быть это предание сложилось как объяснение того, что Магомет после первого видения очень долго не выступал всенародно в качестве пророка и искал последователей своего учения об Дллахе в числе близких ему лиц. Сначала он привлек к новому учению членов своего дома - жену свою Хадиджу, своего двоюродного брата Али, своего вольноотпущенника, своего лучшего друга Абубекра и нескольких других, игравших впоследствии более или менее видную роль в истории ислама. Таким образом, составилась небольшая община, члены которой собирались, для МФЛИТВЫ.

С ганифами община Магомета сохраняла дружеские отношения; впрочем, не было и причины для разногласий, ибо пророк дал только новый толчок движению, уже существовавшему. Магомет не задавался целью создать новую религию: он стремился лишь к тому, чтобы его народ признал древнюю, истинную и единую религию, изложенную в небесной книге. Другой религии, по его мнению, и не могло быть, и только позднее сознал он различие между религиями.

Весьма понятно, почему Магомет прежде всего обратился с проповедью к людям ему близким. Но их обращения было ему мало; он чувствовал призвание провозгласить истину публично. Один из его последователей, Аркам, предложил ему для этой цели свой дом, который находился рядом со святилищем; таким образом мусульмане - так стали называться приверженцы Магомета - приобрели удобное место для своих собраний в самом городе, тогда как раньше им приходилось собираться в оврагах и пустынных местах за городом. Проповедуя в городе, Магомет приобрел еще несколько последователей ислама. Но в Мекке он не имел выдающегося успеха. В проповедях его не заключалось ничего существенно нового для мекканцев; новым было для них только то воодушевление, с каким он провозглашал истину. Однако и энтузиазм пророка не производил впечатления на его сограждан; они стали смотреть на него как на мечтателя, поэта или как на одержимого. В их глазах он не мог иметь большого значения потому, что последователями его были большей частью рабы, лица из низших слоев общества и молодежь; из старейшин и правителей города не примкнул к нему ни один. Это обстоятельство тревожило и самого пророка. В Коране есть место, где Бог порицает его за то, что он оттолкнул от себя слепого нищего, который помешал ему, когда он старался обратить влиятельное лицо, и наказывает Магомета тем, что он не достигает цели.

Равнодушие мекканцев огорчало пророка и заставило его придать своей проповеди полемический характер. В древнейших сурах единобожие высказывается как догмат. Бог есть всемогущий Господь и всеведущий Судья людей; Он требует покорности и безусловного повиновения; служение Ему состоит в строгой жизни, которая заключается главным образом в молитве, творении милостыни и воздержанности. Нечего говорить о том, что исключается поклонение всем другим божествам, кроме Аллаха. Надо, впрочем, заметить, что Магомет не сразу начал резко отрицать многобожие. Нападки его на идолов и их поклонников усилились благодаря холодной насмешливости, с какой он был встречен мекканцами. Он стал стращать неверующих судом Божьим за их пренебрежение к Его учению и к Его пророку; он стал рассказывать о страшных наказаниях, постигших в других случаях тех, кто отказывался внимать голосу истины, черпая материал для своих рассказов из древних легенд. Это не могло не возбудить против Магомета вражды мекканцев, особенно с тех пор, как новая религия начала становиться на твердую почву. Магомет нападал на то, что они считали священным, и они были оскорблены за своих богов и за своих отцов. К тому же меккским многобожием связано было процветание города, так как в то время Кааба была еще исключительно языческим святилищем.

Наконец, меккские старейшины обратились к дяде пророка, Абу. Талибу, прося его заставить племянника молчать. Абу Талиб сам не принадлежал к числу последователей Магомета, но не считал мекканцев вправе обращаться к нему с таким требованием. Но когда мекканцы приняли угрожающий тон и объявили, что он должен или удержать племянника от его оскорбительных нападок или открыто принять его сторону и идти против своих сограждан, то Абу Талиб позвал Магомета, изложил ему положение вещей и просил его не губить их обоих; но Магомет не мог и не хотел отказаться от проповедывания своих убеждений. "Хотя бы они дали мне в правую руку солнце, а в левую луну, чтобы я отказался от моего намерения", - сказал он, - "но я не успокоюсь до тех пор, пока Господь не дарует победы моему делу или пока я не умру за него". С этими словами он заплакал и повернулся, чтобы идти. Но Абу Талиб позвал его обратно и сказал: "Иди с миром, сын брата моего, и говори, что хочешь, ибо клянусь Господом Каабы, я ни в каком случае не покину тебя".

Покровительство дяди не избавило Магомета от всевозможных оскорблений, какие приходилось ему выносить изо дня в день от своих врагов; никто, впрочем, не причинял ему серьезного вреда, боясь вызвать столкновения между главами родов. Менее счастливыми оказались в данном случае те из его последователей, которые занимали зависимое положение и не имели поддержки в своих семьях. Особенно рабы и крепостные обращенные Магометом и не пользовавшиеся уважением, часто терпели жестокое обращение. Некоторых из них Абубекр выкупил из неволи Мучеников нового учения, кажется, не было; но положение многих мусульман сделалось до того нестерпимым, что они бежали в Абиссинию, так как на абиссинских христиан смотрели как на родных по религяи.

На разрыв со своим народом араб смотрит, как на разрыв с Богом и с миром, как на смерть заживо. Поэтому Магомет всячески старался избежать окончательного разрыва со своими согражданами. Он дошел даже до того, что смягчил свое учение о едином Боге. Однажды, когда главы Корайщитов собрались у Каабы, Магомет стал говорить им следующее: "Что вы думаете о Лате, Оззе и Манате? Это великие богини, на заступничество которых перед Богом мы можем расечитывать. Слушатели были удивлены и обрадованы таким признанием богинь-покровительниц Мекки, и, когда Магомет заключил свою речь словами: "Итак, поклонитесь Аллаху и служите ему", то все единодушно согласились служить Аллаху, выразив свое удовольствие по случаю уступки Магомета. Но Магомет скоро раскаялся в своем поступке. Он пришел домой недовольный собой; вечером явился к нему Гавриил, и Магомет повторил ему свою речь к старейшинам. Тогда ангел сказал: "Что ты сделал? Ты. вложил в уши народа слова, которые я никогда не говорил тебе". Магомет впал в глубокое отчаяние, что Бог отвернется от него. Но Господь простил и восстановил его. Дьявольская сура оказалась выскобленной и стала читаться так: "Что вы думаете о Лате, Оззе и Манате? Что вы производите мужское потомство, а они - женское - это неправильное распределение". Когда мекканцы узнали об этом изменении, то вражда их к пророку разгорелась с новой силой.

На соглашение Магомета с мекканцами нельзя смотреть, как на минутное внушение сатаны; оно было, вероятно, результатом довольно долгих переговоров; разрыв также не мог совершиться так быстро, как это обыкновенно думают, и мир длился более одного дня. Сам факт этот несомненен, ибо религия должна идти на компромиссы, чтобы склонить на свою сторону толпу. Но благоприятный момент еще не наступил в этом отношении для Магомета; впоследствии же он пускался на компромиссы с большим успехом.

При известии о примирении Магомета с мекканцами мусульмане, бежавшие в Абиссинию, подумали, что вся Мекка обратилась в ислам, и вернулись на родину. По возвращении они нашли дела уже вновь изменившимися, и скоро последовало новое переселение. Более сотни мусульман, большей частью еще молодых, небольшими группами снова переселились в Абиссинию, где снова были приняты дружелюбно.

Положение Магомета значительно изменилось к худшему после тоге, как он взял назад свою уступку. Живо помня свве надение, он уже больше не изменял своей вере; не мекканцы начали поговаривать, что все его откровение есть не больше, как обман, и пророк ничем не мог оправдаться от возводимых на него обвинений, а страстные его уверения не производили впечатления на его сограждан.

В этот тяжелый период для мусульман произошло два вбращения, которые поддержали их дух. Дядя Магомета, Гамза, вступаясь за племянника, открыто принял ислам. Еще важнее было обращение Омара, которому тогда было 26 лет и который не был богат и знатен; но его импонирующая фигура и необыкновенная сила воли доставили ему такое влияние, что оно было весьма чувствительно для ислама. До тех пор религиозные собрания мусульман происходили в частном доме; Омар же стал молиться в Каабе публично, и примеру его последовали другие мусульмане. Их религиозные обряды совершались таким образом явно, на глазах всех.

По-видимому, в это время несогласия Магомета с его согражданами достигли крайней точки. Магомет не мог простить себе своей временной уступки и еще сильнее стал нападать на религию , своих противников, причем личный элемент выступил мало по-малу на йервый план. Идолы, по словам Магомета, были менее неугодны Аллаху, чем поклонники их, и он добивался не столько поклонения Аллаху, сколько признания его пророка. Относительно мекканцев он принял тон угрозы и обличения, предрекал наступление суда и часа его. Но чем чаще он повторял свои обличения, тем меньше производили они впечатления. Мекканцам было неприятно слушать предсказания страшной судьбы, ожидающей их город; откровения, которыми Магомет старался расшевелить их чувства, надоели им, да они и не верили, чтобы он получил через откровение библейские рассказы, которые он передавал с особой гордостью. Очевидно, Магомет в это время имел деятельные сношения с евреями и от них заимствовал материал для своих рассказов из Ветхого Завета. Но сан он был совершенно уверен в том, что вторично получал эти откровения непосредственно свыше; в противном случае, едва ли он ссылался бы на свидетельство евреев в присутствии своих противников. Нам трудно представить себе такой самообман, но мы не можем приписать арабскому пророку такого полного отсутствия критической способности.

Наконец, Корайшиты потеряли терпение. Старейшины их вошли в торжественное соглашение прекратить всякие "ношения с Гашимидами, если они не откажутся от Магомета. Гашимиды тем не менее продолжали держать сторону Магомета и, так как всякие торговые сделки с отверженными были запрещены, то они оказались в весьма печальном положении. Эта крутая мера заставила многих приверженцев пророка отпасть от него, и все старания распространить ислам не имели успеха.

Такое положение вещей через два или три года сделалось невыносимым для самих мекканцев, которым постоянно приходилось сталкиваться с отлученной семьей. Магомет решил, наконец, бросить полемику против мекканцев и предоставить их жестокому их сердцу. Он понял, что не может иметь влияние в своем родном городе, и что ему необходимо удалиться. Он чувствовал это тем живее, ЧЕГО ОКОЛО ТОГО времени умерла его верная Хадиджа, а скоро вслед за нею скончался и благородный покровитель его Абу Талиб. Магомет решил яопытать счастья в соседнем городе Таифе и один отправился туда. Но и там старейшины отказались покровительствовать его проповеди, а чернь, выгнала его из города и преследовала до тех пор, пока ему не удалось укрыться в винограднике. В глубоком унынии пошел он по направлению к родному городу. Но после открытого разрыва с мекканцами, он решился вступить в Мекку, лишь заручившись покровительством одного из старейшин. Через два месяца после смерти Хадиджи он женился на Сауде, дочери одного переселенца в Абиссинии.

Не имея успеха среди своих сограждан, Магомет искал случая проповедывать приезжим в Мекку арабам. Таким' образом, он сошелся с небольшим кружком граждан города Медины, которые не только не подняли' его на смех, а выразили готовность принять его учение. К этому они были подготовлены постоянными сношениями с евреями, жившими в Медине и ее окрестностях, и связями с северными арабами-христианами. Среди мединцев было очень много ганифов, которые стремились обрести новую религию и даже ожидали появления арабского Мессии, ее основателя. Поэтому Медина был самой подходящей почвой для деятельности Магомета. Замечательно, что он сделал . это открытие случайно. Вступив в сношения с паломниками, прибывшим из Медины в Мекку, он просил их разведать, как его примут в их городе. Они обещали дать ему ответ через год на меккском празднестве.

В следующем году на меккское торжество прибыло 12 мединцев, которые обещали Магомету, что они не будут иметь никаких богов, кроме Аллаха, что не будут, касаться ничего чужого, будут избегать блуда и клеветы, не будут убивать новорожденных младенцев и будут слушаться посланника Божьего. Это была так называемая первая присяга верности у Акабы, получившая название по ущелью, где проходило собрание. Мединцы вернулись на родину проповедниками ислама, обещав уведомить учителя о своих успехах на следующий год. С ними отправился, один из. меккских мусульман, чтобы научить мединцев чтению Корана и обрядам ислама.

Ислам быстро привился на новой почве. Пророк в своей радости строил великие планы. Вероятно, к этому, времени относится его ночное путешествие в Иерусалим, совершенное под влиянием экзальтированного настроения.

В марте 622 г. на меккское празднество среди паломников Медины явилось 25 человек обратившихся в ислам. Они снова сошлись с пророком у Акабы. На этом собрании присутствовал дядя Магомета, Аль-Аббас, который после смерти Абу Талиба сделался главой Гашимидов. Произошла так называемая вторая присяга у Акабы, причем было решено, что Магомет переселится в Медину. Аль-Аббас торжественно поручил своего племянника покровительству мединцев, и они поклялись оберегать его от всего, от чего они хранили своих жен и детей. До мекканцев дошли слухи об этом деле, хотя оно и происходило тайно. Однако предводитель мединского каравана паломников, допрошенный на следующее утро, ничего не знал о соглашении Магометане мединцами, так как остался язычником. Мекканцы достоверно узнали о случившемся только после отъезда мединцев; они погнались за ними, но ничего этим не достигли. Затем они всячески старались препятствовать выселению меккских мусульман. В Мекке возобновились преследования приверженцев пророка; иные отреклись от нового учения, другие были заключены в тюрьму. Но все эти меры только ускорили кризис. Через несколько дней после клятвы у Акабы, Магомет отдал своим последователям формальное приказание переселиться, и скоро до 150 мусульман переехали из Мекки в Медину.

Сам Магомет с Абубекром и Али дольше Других оставались в Мекке. Причина этого также мало известна, как и причина его внезапного бегства. Рассказывают, что мекканцы задумали убить его, и что это побудило его бежать вместе с Абубекром. Два или три дня друзья скрывались в горах Тавра, к югу от Мекки; затем они направились к северу и благополучно достигли Медины.

После бегства в Медину начинается новый период жизни пророка. Если бы Магомет остался в Мекке, то в лучшем случае он умер бы за свое учение, и оно восторжествовало бы только после его смерти. Благодаря же бегству, он, основатель новой религии, дожил до полной победы, те, при его жизни совершилось все то, что в христианстве разделено огромным промежутком между Христом и Константином Великим. Магомет сумел сделать ислам орудием для образования арабского государства, и этим объясняется быстрота, с какой утвердилось господство нового учения. Понятно, что религия должна была утратить свою идеальную сторону, смешавшись с соображениями чисто практического свойства, Быстро достигнув своей цели, она навсегда потеряла способность развиваться и сохранила во всех главных чертах ту форму, какую дал ей Магомет. Не следует, однако, упускать из виду, что отсутствие идеальности новой религии зависело от характера арабов.

Магомет сначала поселился в деревне Кобе, близ Медины, где самые ревностные последователи его уже построили, мечеть. Убедившись в том, что он будет с радостью встречен в Медине, пророк вступил в город при огромном стечении народа. Мединцы непрерывно высказывали желание принять Магомета в своих домах; чтобы не оскорбить никого отказом, он предоставил своему верблюду везти его по усмотрению. Верблюд опустился на колени на открытой месте в квартале рода Наджар и Магомет решил построить здесь мечеть и жилище для себя. Через несколько месяцев была воздвигнута мечеть и хижины жен пророка, уже упомянутый Сауды и Айши, дочери Абубекра, имевшей большое влияние на Магрмета. Пророк попеременно жил то у той, то у другой жены, не имея для себя отдельного жилища.

Медина расположена на западе арабского плоскогорья, в оазисе, лежащим среди голых утесов большей частью вулканического происхождения. Жители питались плодами финиковых пальм, овощами и фруктами, которые росли под их тенью. Некогда этот оазис принадлежал евреям, но еще за несколько столетий до Магомета евреи были отчасти вытеснены оттуда арабами, выходцами из Йемена. Тем не менее, в Медине оставалось еще много евреев, находившихся частью под покровительством арабов, частью же составлявших независимые общину. Арабы в Медине распадались на две главные партии, которые постоянно враждовали между собой; несогласия их были выгодны евреям и усердно поддерживались ими.

Обстоятельства сложились таким образом, что скоро Магомет приобрел политическое влияние на граждан Медины. В случае распри и других затруднений арабы-язычники обыкновенно обращались к жрецам. Весьма понятно, что благодаря религиозному престижу Магомета, к нему стали часто прибегать как к советнику или судье. Ссоры и Запутанные обстоятельства то и дело встречались в Медине и, необходим был авторитет, который стоял бы выше партий. Таким авторитетом и сделался Магомет; суд его признавался добровольно, как суд Божий, который не может быть позорным ни для кого. Скоро Магомет приобрел, таким образом, огромное влияние, которое обусловливалось в значительной степени его личностью, вызывавшей общее доверие. Не всякому удалось бы заставить признать себя за посланника Божьего, а свои слова - за слова Божий. Если бы решения его были глупы или несправедливы, то даже слава прорбка не могла бы поддержать к нему уважения; но решения его были разумны и согласовались с истиной; он глубоко понимал вещи и умел разрешать споры мединцев, так как был не только энтузиастом, но. и весьма практичным человеком.

Вскоре Магомет уже стал требовать как права . того, что было сначала добровольным актом. "Во всяком споре, который вы имеете друг к другу, обращайтесь к Богу и Магомету" - таков текст мединского законодательства, составленного в первый год после бегства; в Коране же порицаются все те, кто стал бы искать правосудия у жрецов. С невероятной быстротой пророк сделался самым могущественным человеком в Медине.

Может быть, главным призванием Магомета и была судебная деятельность и введение порядка. До конца своей жизни продолжал он работать в этом направлении, создавая закон и справедливость гам, где прежде господствовало насилие, произвол и эгоизм; таким образом, - был сделан весьма важный шаг вперед сравнительно с прежними нравами Аравии. Особенно старался Магомет оградить права собственности и улучшить положение женщины в браке. Кровавую месть он не отменил совершенно, но право разрешать ее сохранил за собой. Часто он пользовался тем, что уже существовало в арабских обычаях или в еврейском законе; в своих постановлениях, касающихся брака, он следовал последнему.

Таким образом, религия сделалась орудием при образовании государства. Никогда религия не выполняла лучше такого назначения; никогда ею не пользовались с такой ловкостью, как средством для достижения цели. В Мекке ислам был личным убеждением Магомета, и своей проповедью он стремился создать и в других личное убеждение. Он говорил, что нужно веровать в Бога и в грядущий Суд, что люди не должны проводить жизнь легкомысленно, что не следует быть высокомерным, скупым и т. п. В Мекке, правда, образовалась община, которая утвердилась, благодаря преследованиям. Но все еще было в зачаточном состоянии, и внешняя сторона ислама совсем не была разработана. Обряды ислама установились лишь через два года после бегства пророка. Пять раз в день мусульмане должны были молиться: при восходе солнца, в полдень, днем, при солнечном закате и поздно вечером; каждую пятницу они должны были присутствовать при главной общественной службе с проповедью. Вся догматика мусульман заключалась в положении, что Бог един; но вере в этот догмат придавалось меньше значения, чем исповедованию его. "Нет Бога, кроме Бога!" - это был лозунг и военный крик последователей пророка. Молитвы приняли характер военных упражнений; мечеть была местом, где происходили эти упражнения, и где мусульмане приобрели тот корпоративный дух и ту суровую дисциплину, какой отличалось их войско.

За исповедованием единобожия и молитвой следовала милостыня, как третье важное средство, которым Магомет считал нужным возбудить единение последователей. Милостыня обратилась впоследствии в своего рода десятину, из которой составлялась мусульманская казна и которая служила материальной основой мусульманского государства. При практическом развитии религии милостыня сохранилась только по названию; в сущности же взяло верх воззрение, что Богу должна быть уплачиваема известная такса.

Соединяя всё теснее своих последователей, ислам становился все более исключительным относительно тех, которые держались от него в. стороне. Если в Мекке Магомет держался правила: "кто не против меня, тот за меня", то в; Медине правилом его уже "делалось: "кто не за меня, тот против меня". Особенно важно было выяснить; отношение к евреям. Без всякого старания со своей стороны, они способствовали подготовлению почвы для Магомета в Медине; поэтому пророк сначала не делал различия между ними и признавшими его арабами. Но так как евреи не допускали соединения в одном лице религиозного и политического авторитета, то Магомет скоро стал к ним враждебен, тем более, что при созданной им политической системе, иностранные элементы были вовсе нежелательны.

Враждебное отношение Магомета к евреям выразилось в том, что он стал заботливо различать от иудейских те мусульманские обряды, которые первоначально были заимствованы у евреев. Обращение при молитве лицом к Иерусалиму он заменил обращением в сторону Мекки; пост перенёс с месяца Тизри на месяц Рамадан. Назначая пятницу главный днем общественного богослужения, Магомет, вероятно, хотел противопоставить этот "день еврейской субботе. Особенно важное значение имело предписание при молитве обращаться лицом к Мекке, а не к Иерусалиму; этим указывалось не только на независимость ислама от иудейства, но делалась уступка язычеству, и, ислам приобретал национальное значение, имея в виду собрать арабские племена в одно государство. Мусульманам повелевалось соблюдать насколько возможно меккское празднество, даже если они не могли лично присутствовать на нем.

Пять главных постановлений ислама:

Признание единства Божия.
Исполнение положенной молитвы.
Подача положенной милостыни.
Соблюдение поста в месяце Рамадан.
Соблюдение меккскою празднества.

Всё это имело гораздо более глубокий смысл, чем кажется с первого взгляда. Даже при одном внешнем соблюдении, правила эти были отличным средством для создания того корпоративного духа, Который составил силу мусульманства. До Магомета все политические и социальные отношения в Аравии держались на кровном родстве, а на таком фундаменте невозможно было воздвигнуть прочного здания, ибо кровь настолько же разъединяет, насколько соединяет. Магомет же выдвинул на сцену религию, как гораздо более энергичный деятель в возведении социального здания. Беспощадно разрушая древние союзы, религия скрепила разрушенные элементы новым цементом и создала новую и гораздо более прочную политическую систему. Ислам преобразил самые сердца людей; святость старинных уз поблекла перед именем Аллаха. По велению Магомета, брат пошел бы на брата без всякого угрызения совестив Магомет отдавал предпочтение деятельным натурам; созерцательная набожность удостаивалась от него только словесной похвалы. Над беспорядочным управлением множества семейств была поставлена верховная власть Бога; каждый мусульманин, признавший эту власть; был братом другого мусульманина и врагом всякого, кто не был мусульманином. Вне ислама не было ни закона, ни спасения; один Аллах был могуществен, и он защищал только тех, кто признавал его главенство. Понятно, что этот новый принцип должен был сильно отозваться на хаосе существовавших отношений. Сохранилось несколько свидетельств того удивления, с каким арабы смотрели на странный дух, проникший в общину мусульман, на твердость, с какой они держались друг за друга, на безусловное подчинение своим вождям и на пренебрежение, какое они оказывали всему, что считалось святым до ислама или вне его. Иных влекли к себе эти особенности ислама; но в общем пока еще преобладало недружелюбное отношение к нему. В самой Медине была сильная партия, не довольная возрастанием значения ислама и необходимостью подчиняться пророку. Одно время недовольство это грозило охватить всю Медину. Но, в конце концов, взяла перевес более Молодая часть общины, которая восторженно относилась к Магомету; враждебная ему партия состояла из людей старых, стоявших во главе семейств и оскорбленных утратой своего политического значения.

Создание государства было столь же великим, делом Магомета, как и создание новой религии. Мединская община была ядром этого государства, а вера - силой, с помощью которой ислам достиг таких великих результатов во всемирной истории. Вначале Магомет поддерживал мирные отношения только с частью мединских граждан и с племенами, жившими по соседству с Мединой. Вся остальная Аравия стала к нему во враждебное отношение, а потому, чтобы достигнуть своих политических Притязаний, ислам должен был одержать победу над неверующими, Столкновение принципов должно было быть разрешено мечом, и верховная власть Аллаха должна была быть доказана непокорным силой. В устах Магомета слова: "я пришел принести не мир, а меч", имели бы более буквальный смысл, чем в устах Христа.

Первое столкновение произошло с Меккой. По арабским понятиям, со стороны Магомета, считалось государственной изменой покинуть родной город и присоединиться к чужой общине; со стороны же жителей Медины было действием враждебным относительно Мекки принять пророка к себе. Мекканды имели бы полное право поднять оружие против мусульман; но войну начали последователи Магомета, имевшие склонность к наступательному образу действий Магомет начал с того, что воспользовался выгодным положением Медины близ большой дороги из Йемена в Сирию для того, чтобы нападать на меккские караваны и грабить их. В священный месяц Раджаб (в 623 г.), когда грабежи считались недозволенными, караван Корайшитов возвращался из Таифа в Мекку, нагруженный кожей, вином и изюмом. Магомет выслал толпу переселенцев из Мекки перехватить караван; план пророка удался, и один мекканец был убит в схватке. Но это вызвало такое негодование даже в Медине, что Магомету пришлось отречься , от всякого участия в этом деле.

Корайшиты еще молчали. Но в месяц Рамадан 623 г. они ждали возвращения из Сирии большого каравана, находившегося под начальством Абу Софиана. Магомет решил выждать караван в Бедре, несколько севернее Медины. По настоянию Магомета в Бедр отправилось более 300 человек; но Абу Софиан узнал об этом заблаговременно и послал в Мекку гонца просить о помощи; сам же он поспешил в Мекку другим путем. Корайшиты взялись, за оружие и до 900 человек двинулись в Бедр. Дорогой они узнали, что караван в безопасности, но все-таки решили продолжить свой путь. Увидев войско меккандев, Магомет, несмотря на незначительность своей армии, решился вступить в борьбу. Произошла битва; мекканцы, устрашенные воодушевлением мусульман и потеряв несколько благороднейших и почтеннейших Корашитов, обратились в бегство. Число убитых и пленных мекканцев доходило до ста: мединцев же погибло не более четырнадцати.

Битва при Бедре имела огромное историческое значение и упрочила положение Магомета. Победу свою он сам приписывал помощи Божества и добился этим того, что открытое противодействие ему в Медине стало невозможным. Многие приняли ислам под влиянием ужаса, какой навели на всех несколько страшных убийств, совершенных по приказанию пророка. Отказавшиеся признать пророка были частью изгнаны из Медины, частью умерщвлены, причем пострадало несколько ненавистных Магомету евреев.

В Мекке победа мусульман произвела сильное впечатление. Мекканцы стремились отомстить и стали готовиться к борьбе. Через год они выступили против Медины под начальством Абу Софиана и расположились лагерем близ города. Магомет сначала не хотел выступать из города, но по требованию более молодой части населения направился с войском к Оходу, где и произошло сражение. Здесь Магомет был ранен в лицо, и убит был дядя пророка Гамза, по прозванию "лев Божий". Меккская армия отступила, не сделав нападения на Медину; Абу Софиан в заключение потребовал от мусульман, чтобы они снова сошлись с мекканцами в следующем году при Бедре.

Вернувшись в Медину, Магомет решился изгнать из города сильный еврейский род Бени Надир под таким предлогом, что они замышляют погубить пророка. Сначала евреи вздумали было сопротивляться и заперлись в своих домах; но вскоре они были вынуждены покинуть город. С музыкой, в праздничных одеждах, унося с собой все свое движимое имущество, прошли они по улицам Медины; недвижимая же их собственность досталась в руки пророка. Род Бени Надир удалился частью в еврейское поселение Каибар, часть в Иудею.

Каибарские евреи искали случая навредить - своему смертельному врагу; они всячески способствовали союзу Корайшитов с племенами бедуинов для подавления ислама. В 627 г. 10-ти тысячное войско выступило против мусульман под начальством Абу Софиана. Получив известие, об этом, Магомет стал готовиться к осаде. Дома в Медине были построены так близко друг от друга, что составляли непрерывную стену; только в северо-западной части города было широкое, открытое место, через которое легко мог пробраться неприятель. Здесь Магомет приказал выкопать ров, за которым он поместился с мусульманами. Благодаря этому, сама война получила название "война рва". Мужественно защищая ров, мусульмане постоянно отбрасывали неприятеля. Наконец", союзная армия решила сделать нападение на другой конец города и для этой цели сделала попытку вступить в переговоры с евреями, оставшимися в Медине. Попытка эта оказалась неудачной, так как евреи не решились выступить против Магомета; "к тому же наступали сильные ветры, холодные ночи и бедуины бедствовали, тем более, что не взяли никакого фуража для своих верблюдов и лошадей. В бурную ночь мекканцы внезапно сняли осаду и направились домой. За ними последовали и бедуины. Утром мусульмане, с радостью увидели, что неприятель удалился: они сами были доведены до крайности холодом, голодом и усталостью.

Гнев пророка теперь обрушился на евреев, которые в страхе заперлись в своих домах. Через несколько дней, однако, они должны были сдаться. Они были приведены в цепях на Мединский рынок и там казнены в числе 600 человек. Приняв ислам, они могли бы спасти свою жизнь, но они предпочли смерть. История не знает более славного мученичества. Женщины и дети были проданы в рабство. Одна молодая еврейка была казнена за то, что во время осады убила камнем мусульманина; она встретила смерть с улыбкой на лице. Пророк выбрал для себя прекрасную Райгану, которую он уговорил перейти в ислам.

Шесть лет прошло с тех пор, как Магомет покинул Мекку, и он чувствовал желание поклониться Богу в Каабе, тем более, что паломничество в Каабу считалось существенным пунктом новой религии. Он увидел во сне, что вместе со своим народом мирно вступает в Мекку; когда он рассказал об этом своим последователям, то они изъявили желание сопровождать его. На богомоленье отправилось до 1500 человек, хотя они не имели воинственного вида, но при приближении их к Мекке Корайшиты пришли в волнение и выслали на встречу Магомету 200 вооруженных всадников, чтобы преградить ему путь. Затем открылись переговоры. Мекканцы отказались впустить Магомета в Каабу. Вдруг в лагере богомольцев произошло смятение, так как разнеслось известие об измене. Мусульмане сбежались к Магомету, который стоя под деревом акации, потребовал от них клятвы, что они готовы умереть за него; в знак своей верности, последователи пророка ударяли, ладонью по руке его, а затем сам пророк ударил правой рукой по левой в знак верности своего отсутствующего зятя. На этой сцене, известной под названием "Клятвы под деревом", присутствовало несколько посланных Корайшитами; они были изумлены общим восторженным повиновением пророку и донесли обо всем мекканцам. Корайшиты предложили Магомету отступить, обещая допустить его в святилище в следующем году. Несмотря на ропот мусульман, Магомет согласился, и в этом смысле был заключен договор между враждующими сторонами. В этом договоре Ма-гОмет, уступая настояниям меккских старейшин, согласился быть названным просто "Магометом, сыном Абдуллы", а не "пророком Бога", как хотел этого сначала.

Вернувшись в Медину, Магомет осенью 628 г. выступил против каибарских евреев. Евреи заперлись в Каибаре, но так как у них не было ни дисциплины, ни хороших вождей, и арабские союзники покинули их, то одно укрепление за другим переходило" в руки мусульман. Наконец, евреи стали просить мира; Магомет согласился с тем, что им будет оставлена жизнь, жены и дети и по одной одежде, а все имущество у них будет отобрано. Один из евреев был подвергнут жестокой пытке за то, что закопал в землю драгоценности своей семьи; но красивая жена его Сафия получила свободу и досталась Магомету.

Львиная доля добычи досталась пророку, так что в руках его сосредоточилось значительное количество материальных средств; он умел пользоваться ими не только для обогащения своей семьи, но и для привлечения на свою сторону таких личностей, которые более пленялись деньгами, чем принципами.

Договор с Меккой хоть и был заключен с уступками со стороны Магомета, но в сущности оказался выгодным для ислама. Множество людей умеренного образа мыслей присоединились к исламу, и в 22 месяца перемирия число обращений было больше, чем во все предыдущее время.

Ислам привлек арабов не только как религия. Они не чувствовали сильной потребности молиться, читать Коран и творить положенную милостыню. Новый дух, внезапно овладевший ими, был далеко не религиозного характера. Перемена в них произошла скорее благодаря тому впечатлению, какое произвела на них возрастающая политическая сила ислама: Они прониклись уважением к мусульманам, которые несмотря на свое незначительное число, могли стоять против целого мира. Арабы видели, что в борьбе Медины с Меккой, победа была на стороне Медины, и что военная сила уступала тому духу, которым были проникнуты мусульмане. Значение Мекки пошатнулось. Ислам "вытянул вперед свою шею" и теперь добивался полной победы. Был еще аргумент в пользу новой религии, к которому арабы были чувствительны - богатая добыча, постоянно достававшаяся мусульманам. Нет сомнения, что материальный успех ислама был главной силой, привлекшей пророку новых последователей.

В 629 г., через год после договора с Меккой, Магомет с 2000 мусульман вступил в город и исполнил священные церемонии в Каабе. Мекканцы негодовали, но принуждены были молчать. Они потеряли доверие к самим себе, а это было самым зловещим признаком. В Мекке Магомет вступил в последний брак с молодой вдовой Меймуной; у него было таким образом, десять жен, не считая рабынь. Впрочем такое количество жен было особенной привелегией пророка; последователям его разрешалось иметь не больше четырёх свободных жен, но позволялось иметь из рабынь сколько угодно наложниц.

Вскоре возобновилась война с Меккой. Магомет выступил против своего родного города с 10000 войском, к которому присоединились и бедуины, надеявшиеся на добычу. Пророк держал цель своего похода в тайне. Но она, вероятно, была известна некоторым, старейшинам, так как многие мекканцы перешли на сторону Магомета еще до взятия города: По-видимому, Абу Софиан, один из главных, старейшин, получил из Медины обещание, что город будет пощажен, если сдастся без сопротивления. Но перед народом необходимо было принять вид удивления и неизбежной покорности неприятелю. Та же комедия повторилась впоследствии и в Тайфе. Мусульмане подошли уже к границе священной земли, когда мекканцы и не подозревали о их приближении. Абу Софиан, притворившись изумленным, отправился в лагерь неприятеля. Он вернулся с известием, что армия Магомета у ворот города, что всякое сопротивление ему будет напрасно и что остается только сдасться, тем более, что Магомет обещал пощадить всех, кто не возьмется, за оружие. Мекканцам ничего не оставалось, как последовать этому совету. Мусульмане с разных концов вступили в город, почти не встретив сопротивления (630 г.). Магомет настоял на том, чтобы в священном городе не было ни насилий, ни кровопролития, ибо при господстве ислама в Мекке должно было продолжаться процветание древнего культа. Сохранены были даже прежние церемонии при посещении Каабы; Магомет уничтожил только идолов и изображения богов, а также все языческие святилища вне Мекки.

Последний шаг отождествления Каабы с исламом, благодаря которому Мекка стала центром мусульманского мира, был сделан лишь в следующем году, когда язычникам запрещено было принимать участие в празднестве. В 632 г. Магомет сам справлял меккское торжество уже правоверным образом введя несколько изменений в традиционный обычай. При этом он заявлял, что восстанавливает древний способ поклрнения, якобы установленный Араамом. В тоже время он передал календарь и ввел лунный год с 12-ю лунными месяцами.

Союзники Корайшитов, непокорные бедуины, скоро тоже примкнули к исламу. Магомет богато одарил знатных мекканцев, не оказавших помощи сопротивлявшимся бедуинам, и таким образом, привлек многих на свою сторону.

Падение Мекки имело большое значение для будущности ислама. Но победа мусульман над Корайшитами скоро обратилась в господство Корайшитов над мусульманами. Делая Мекку Иерусалимом ислама, пророк, по-видимому, руководствовался религиозными побуждениями, словно забывая, что его религия шла в разрез с языческими обычаями, практиковавшимися в Каабе. Магомет хотел согласрвать ислам с остатком прежнего язычества; точно также, руководствуясь своим местным патриотизмом, он придавал огромное значение примирению с Корайшитами. Он готов был исполнять все их желания, всячески облегчать им обращение в ислам, убеждая их, что они мало теряют и много приобретают.

Мединцы были оскорблены таким явным предпочтением Корайшитов. Но Магомет скоро успокоил их. Он призвал к себе недовольных и напомнил им о всех своих благодеяниях и о том, что они сделали для него; он обещал им, что никогда не оставит их, и что Медина будет, политической столицей ислама. Растроганные мединцы прослезились, слезы потекли по их бородам и они сказали: "О пророк Божий, мы довольны своей судьбой!".

В последние годы своей жизни пророк пожинал плоды, созревавшие с таким трудом. После покорения Мекки, в Медину со всех концов Аравии стекались шейхи бедуинов и входили в переговоры относительно присоединения своих племен к исламу, а тем племенам, которые не выражали Желания присоединиться к исламу, Магомет посылал сам. Арабам не стоило никакой борьбы отказаться от своих, идеалов; язычество отжило свое время, а древние суеверия были искусно примирены с исламом. Победа ислама объяснялась всемогуществом Аллаха. Но, в сущности, присоединение к исламу обуславливалось скорее политическими, чем религиозными причинами; оно означало скорее присоединение к мединскому государству, чем к единобожию. Арабов привлекало могущество, которого достигла Медина, потому что они сознавали необходимость порядка и мира. Поэтому далекие племена Аравии признавали пророка, хотя и не могли войти с ним в непосредственные сношения. Магомет требовал от новообращенных .только исполнения пяти ежедневных молитв, уплаты положенной милостыни и принятия мусульманского закона; но он не вмешивался в дела отдельных племен, стараясь лишь, насколько возможно, усиливать везде влияние существующей аристократии.

Богомолье, на которое пророк отправился в Мекку в марте 632 г., было настоящим триумфальным шествием. Вся Аравия лежала у его ног, и можно смело утверждать, что успеху своему он обязан был не мечу, а главным образом, своей моральной силе. Вернувшись из Мекки в Медину, Магомет стал готовиться, к походу на арабов, подвластных Византии и живших на границе Сирии. Но поход этот не состоялся. 8 июня 632 г. Магомет умер на руках любимой жены своей Айши.

Высказывая окончательное суждение о человеке, который имел такое огромное влияние на историю всего мира, нельзя не сказать вместе с Карлейлем, что это было великое огненное сердце, клокочущее и кипящее, как громадное горнило мыслей". Темные стороны характера Магомета проявились в его частной жизни. Правда, даже сделавшись повелителем Аравии, он жил просто и бедно, по-прежнему, никогда не копил денег, не заботился о еде, питье и дорогих одеждах, По-прежнему, молился долго по влечению сердца, а не напоказ, но тем не менее, он воспользовался своим положением пророка, чтобы доставить себе лишние радости. Он объявил, что от него, как от пророка, нельзя требовать того воздержания относительно женщин, какое предписывалось прочим мусульманам, и очень широко применял к делу это правило. Это смущало даже благочестивых его последователей.

Гораздо больше значения имеет обвинение Магомета в том, что он сам и не думал считать себя пророком, что он постоянно притворялся. Но такое обвинение ни в каком случае не может относиться к первым годам его деятельности, когда энтузиазм его был несомненно искренним. "Он заблуждался", говорит Карлейль, но ведь это был человек некультурный, полуварвар, сын природы, это был все еще собственно бедуин; но мы не можем считать его за жалкий призрак голодного обманщика, за человека без "сердца, за человека, решающегося на поносящее Бога мошенничество, на подделку небесных документов, беспрестанно изменяющего своему Творцу ради практических выгод". Только благодаря глубокому убеждению, можно так сильно действовать на человеческие души. Религия Магомета, по мнению Карлейля, была для арабского народа возрождением от тьмы к свету; благодаря которой Аравия впервые начала жить. "Бедный пастушеский народ скитался по своей пустыне, никому неведомый; но когда явился среди него пророк со словом, в которое он мог уверовать, то неведомое приобрело мировую известность, малое стало великим, и менее чем через столетие Аравия достигает уже Гренады с одной стороны и Дели с другой. Вера великое дело: она дает жизнь. Магомет был как бы искрой, упавшей, повидимому, на бесплодный песок; но песок этот оказался взрывчатым веществом и он воспламеняется, и пламя вздымается к Небу от Дели до Гренады"...

Ислам имел гораздо больше значения как политическая сила, чем как религия. Коран - самое слабое создание Магомета. Государственный деятель в лице его все более и более заслонял собой пророка, и в Медине он часто преследовал чисто мирские цели. Поэтому он иногда, выдавал за "откровение" то, что исходило от него самого или от его советников. Но даже в таких случаях он не был свободен от самообмана: он считал за небесное откровение все, что видел и думал во время своих каталептических припадков, хотя бы эти "откровения" весьма часто совпадали с его мыслями в здравом состоянии.

После паломничества в Мекку, мусульмане обыкновенно посещают могилу Магомета и совершают там простую молитву, по примеру своего пророка. Ислам, как религия, не изменился за тринадцать столетий своего существования; он остается делом единственно рук. Магомета и в настоящее время число последователей учения пророка доходит до 80 миллионов.

А.С. Суворин, 1893

Проза жизни • Великие люди древности: Зороастр, Будда, Конфуций, Магомет