Что такое этикет

Анекдот:

Два дипломата после официального приема садятся в машину. Едут. Оба мрачны. Один другому говорит:

- Вы знаете, сэр, меня, должно быть, завтра уволят. Я на сегодняшнем обеде хлеб вилкой взял.

Другой сочувственно покивал, вздохнул, ответил:

- Меня, сэр, тем более уволят. Я на сегодняшнем обеде коньяк в рюмку для мадеры налил.

Шофер оборачивается и говорит:

- Извините, джентльмены, это ничего, что я к вам сижу спиной?

Анекдот всегда понятен, доступен, остроумен и комментарию не подлежит. Я только позволю себе обратить внимание читателя на одну тонкость, а именно, на обращение: сэр и джентльмены. Обращение чисто "западное", ибо изысканная утонченность манер, этикета, культуры поведения более присуща Европе и в менее значительной степени России.

Не случайно же появились анекдоты про "новых русских", в которых наши соотечественники при всех своих деловых качествах и финансовой мощи, предстают, мягко говоря, в далеко не респектабельном виде.

Одно время были весьма популярны книжки и брошюры о правилах хорошего тона или "Как себя вести". Их неглубокое содержание не уходило дальше застольных рекомендаций: как правильно себя вести или "Дичь - можно руками". (Кстати, подразумеваемая под дичью курица или она же цыпленок табака никогда таковыми не считались.) Нас настоятельно учили всегда пропускать вперед даму даже тогда, когда это в мировой практике этикета считалось неуместным.

В этой связи вспоминается случай, когда наш бывший генсек тов. Л.И. Брежнев настоятельно предлагал Индире Ганди войти в машину первой, а затем садился сам. Нас учили подавать в гардеробе даме пальто, не задумываясь над тем, что для этого есть гардеробщик. До сих пор зачастую невеста сидит в машине на заднем сидении между свидетельницей и женихом, на самом неудобном месте, в исключительном случае занимаемом только "третьим лицом".

Видимо, подобные нормы в ходе выработки советского, именно советского, а не светского, этикета и правил хорошего тона основывались на эмансипации женщин и бесклассовости социалистического общества, на всеобщем равенстве. Сегодня это привело к тому, что хозяин с хозяйкой, устраивая прием, по-прежнему конфузливо ханжески отказываются от рассадки за столом с указанием на карточке соответствующего места, предназначенного тому или иному гостю.

Время от времени всем нам приходится бывать на траурных церемониях - отпеваниях и похоронах. И каждый раз меня поражало "нечто". Этим "нечто" было подавляющее большинство женщин, входящих в храм на отпевание с непокрытыми головами. То ли забыли, то ли не сообразили, что это религиозная акция. Этим "нечто" были мужчины, так же, как и женщины, легко и фривольно одетые, будто бы на первомайскую демонстрацию, в ожидании церемонии курящие у храма, чуть ли не на паперти. А далее, раз уж речь зашла о похоронах, по варварско-языческому обычаю пьющие водку "на помин души" прямо на могиле усопшего, в то время, когда для этого есть дом покойного или другие, приличествующие этому исконно русскому обычаю места.

Церковь, долгое время будучи отлучена от государства, тоже пошла навстречу массовому увеличению притока прихожан, в том числе и чиновников из высших эшелонов власти, допустив ряд послаблений. Проявляя лояльность в соблюдении многовековых церковных традиций, наше высшее духовенство вместо целования креста и руки позволяет высокопоставленным государственным вельможам ограничиться рукопожатием.

Но оставим в покое сильных мира сего, памятуя заповедь Господа нашего Иисуса

Христа: "Не судите, да не судимы будете". Поговорим о нас самих. Ведь зачастую мы даже не задумываемся над тем, что невольно попираем веками сложившиеся традиции, кстати, гласно или негласно, но узаконенные международными нормами правовых отношений. Опять же вынужден вернуться к тому немногому святому, что в нас осталось, - к церкви.

Религиозное культовое отправление - дело массовое и вместе с тем сугубо личное. Разговаривать с Богом можно наедине. Просто присутствовать на божественной литургии в качестве наблюдателя - тоже дело каждого. Но истинный христианин и даже атеист, уважительно относящийся к религии, никогда не позволит себе войти в храм в кроссовках и шортах, а христианка-в брюках и с непокрытой головой. Почему же толпы людей, и даже истинно считающих себя православными, забывают об этой элементарной вежливости, входя с экскурсией в Петропавловский собор, где упокоен весь дом Романовых, или поднимаясь на обзорную площадку Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге.

Этим же разительно отличается от всех других соборов в Москве храм Христа Спасителя. Наверное, потому, что благодаря многочисленной телевизионной рекламе о "сердце России" он пока еще является только некой оболочкой, полированным футляром для спокойного пребывания наших грешных душ.

Не могу не поделиться с читателем фактом самого простейшего проявления воспитанности и культуры, когда небольшая группа туристов пришла не на экскурсию, а просто поклониться останкам последнего российского императора и его семьи, упокоенных в Петропавловском соборе. У весьма пожилой смотрительницы-контролера, проверяющей билеты, женщины, видимо, аристократического происхождения, увлажнились глаза, когда она увидела женщин с покрытыми головами.

- Зачем же вы брали билеты, - сказала она, - я бы вас и так пропустила.

Все те же истинные питерские, высокой культуры и элитарной воспитанности, очень пожилые и весьма неблагосостоятельные женщины-билетеры украдкой бесплатно пропускали нас с малолетним сыном в некрополь Александро-Невской лавры поклониться могилам и возложить скромный букетик к памятникам Чайковскому и Бородину, Черкасову и Товстоногову, другим нашим великим соотечественникам в дни их рождения или кончины. Да не покажется, избави Бог, упреком Москве, но этой тихой радости лишают нас метровоплечие дядьки в пятнистых маскомбинезонах, сидящие у ворот Новодевичьего кладбища.

У читателя может возникнуть совершенно справедливый вопрос: "Почему Вы, уважаемый автор, столь безапелляционно и категорически императивно пытаетесь заставить нас следовать Вашим вкусам и представлениям о культуре?" С удовольствием отвечаю: я не заставляю, я делюсь своим, если угодно, опытом, увлечением, практикой общения и взаимоотношений с благовоспитанными людьми. Все, о чем вы прочтете в предлагаемой книге, ваш покорный слуга не только вычитал где-то, а потом систематизировал, означил пунктами и параграфами и превратил в некую догму (кстати, которую любой может и опровергнуть). Не совсем так. Или, правильнее сказать, совсем не так. Весь этот опыт приходил и набирался годами, а то и десятилетиями. Огромный жизненный пласт человеческих взаимоотношений, который изучается наукой, называемой дипломатией, в этой книге ретроспекцируется не вглубь, а вширь, предлагая читателю самому что-то додумать, переосмыслить применительно к сегодняшнему дню на основе вековых традиций мирового этикета.

Родной и любимый Ленинград, ныне Санкт-Петербург, всегда был городом консервативным и, может быть, даже пуританским, как Англия в Европе. Это не широкая Москва, не воинствующая Рязань, это не патриархальная Тула, это не купечествующий Нижний Новгород. Питер - это "окно в Европу", как его назвал Пушкин. Окно не как самоцель и самоутверждение. Это вдохновение свежего западного ветра. Дуновения культуры и цивилизации. Петербург - это наш запоздалый Ренессанс, то, что Европа приняла в XV-XVII веках, а мы, россияне, только в начале первой половины XVIII века. Великий царь Петр 1 насаждал западную культуру через основанный и построенный им город.

Но неправильно было бы сказать, что западная культура насаждалась. Нет. Она приживалась в России. Через Петербург.

Этот вычурный и не без основания самодовольный своим блеском и утонченной изысканностью город прижил и расцветил талант московского уроженца, потомка арапа Петра Великого Пушкина и украинского Гоголя, рязанского Есенина и закавказского Маяковского. Страниц книги не хватит перечислять имена талантов, которых в гении переродил Петербург. Этот город не только расцветил русскую культуру, но и привнес западную. Вспомним петровский указ "об отправлении ассамблей", где говорилось о том, что слово "ассамблеи" по-русски выразить невозможно. Но со времен Петра из века в век самые лучшие и самые пышные балы проводились в Петербурге. Самые фантастические дворцы, да еще и такого числа, что по всей Европе не насчитаешь, возводились в городе на Неве. Петербург вбирал в себя все - архитектуру, живопись, литературу, музыку. Нет! Ни себе. России! Этот город вбирал в себя и культуру Запада. Причем, преломляя ее на наш восточнославянский стиль.

Эта уникальная культура передавалась нам в литературе Валишевского, Пыляева, Данилевского, нашими соотечественниками Пикулем и Граниным, уникальнейшим нашим современником Дмитрием Сергеевичем Лихачевым.

И не только ими. Эту культуры мы вбираем повседневно и ежечасно, сталкиваясь с истинными ее носителями. В 60-е годы в районе, так называемого Петербурга Достоевского, на уникальном перекрестке, носящем название "Пять углов", была шашлычная, в которой в дни зарплаты или стипендии собирались молодые инженеры, непризнанные художники, литераторы и студенты. Так вот, в этой шашлычной вместе с пресыщенными уже жизнью молодыми официантами работал старый корифей обслуги - дядя Сережа. Этот дядя Сережа был прирожденный аристократ, интеллигент. По-моему, в свое дореволюционное время он окончил как минимум пажеский корпус. Несмотря на свободные столики, посетители толпились в гардеробе, ожидая освободившегося места у дяди Сережи. Этот старик, а ему тогда, наверное, было лет 60, может, чуть больше, в свои молодые годы обслуживал Сергея Есенина. Гостями его бывали и гораздо менее талантливые, но куда более аристократичные друзья поэта - имажинисты Эрлих, Полоцкий, Шмерельсон. Каких только баек, зачастую и весьма пикантных, не рассказывал дядя Сережа о великом поэте-хулигане и его друзьях. Этот уникальный официант с седой шевелюрой в крахмальной белой куртке не обслуживал, не, избави Бог, прислуживал, - он был радушным и почтительным хозяином питейного заведения, где работал. Именно от него я узнал, как правильно наливать вино и то, что официант не подойдет к посетителю до тех пор, пока тот не положит салфетку себе на колено.

Я не случайно вспоминаю безымянных билетеров, контролеров, официантов, ибо, да не покажется возвышенной эта фраза, но истинным носителем культуры является народ. Конечно, не в общей массе, но в личности. Будь то аристократ или мещанин, интеллигент или простолюдин, художник или ремесленник.

Вольно или невольно, но в начале нашей беседы мы затронули тему церкви и религии. И это не случайно. Наверное, это потому, что когда-то церковь явилась первым, как модно теперь говорить, "институтом" морально-этических норм отношений. В дальнейшем, с развитием и совершенствованием государственности, эти нормы узаконились и перешли в разряд государственно-правовых. Они уже определяют не только канонизированный статус поклонения Всевышнему, но и регламентируют нормы и принципы общения человека с человеком - земного существа, причастного к Высшему Вселенскому Разуму.

Быть ли ему философом, поэтом, ученым, рабочим, крестьянином. Теперь еще и банкиром, бизнесменом, предпринимателем, депутатом. - Все едино, если в основе нашего существования лежит библейская основа: "Возлюби ближнего, как самого себя". Уважай в нем то, что от Матери-Природы заложено в тебе. Но, главное - уважай, помни и соблюдай вековые традиции государств, наций, этноса, сложившиеся в процессе исторического развития общества. Это не просто этическая категория. Это - наука, которая называется дипломатией.

Одного мудреца как-то спросили:

- Что важнее для истории, коллектив или личность?

- Конечно же, коллектив, - отвечал мудрец, - но если он состоит из личностей.

Будем же личностями, господа!

В. Семенов

Проза жизни • Практика дипломатического протокола и этикета